Каспийская нефть как негатив российской экономики
(доклад на Втором Международном
нефтегазовом саммите "Каспий XXI: от политики к бизнесу". г. Астрахань,
23-24 мая, 2002 г.)
д.т.н., профессор
Дагестанский научный центр РАН
Если перевести название нашего саммита «от политики к бизнесу» на
русский язык «со словарем», то перевод звучит примерно так: «От искусства управлять
государством к экономической деятельности, дающей прибыль». Можно согласиться и
с тем, что бизнесмены делают экономику, но нужно согласиться и с тем, что экономическую
политику делают политики. Здесь к месту будет и цитирование В.И.Ленина:
"Политика есть самое концентрированное выражение экономики". Поэтому,
какие бы усилия бизнес не предпринял "отколоться" от политики это ему
вряд ли удастся, ибо бизнес – всего лишь производное политики. Это тем более не
получится в Каспийском регионе, где сосредоточены огромные углеводородные ресурсы
и где сходятся Ислам и Христианство,
Запад и Восток, Европа и Азия. Вся история региона свидетельствует, что он был,
есть и будет зоной геополитических интересов великих держав. Чуть смягчив и
осовременив определение советских энциклопедических словарей, понятие «геополитика»
можно трактовать следующим образом: "Геополитика – это искусство управлять
государством с учетом географических данных (территории, положение страны и
т.д.) для расширения своего экономического влияния на другие государства
мира". Понятно, что конечная цель экономического влияния опять же
получение прибыли.
Итак, с филистерской точки зрения, и политика, и
геополитика – это экономическая деятельность государства, приносящая прибыль
(богатство, зажиточность, процветание) стране. Однако анализ политических
и геополитических действий Российской Федерации в Каспийском регионе наводят на совсем иные думы. Конечно же, сослагательное наклонение
позволяет делать мудрые выводы, но при этом все же остается надежда, что
осмысление прошлого хоть к какой-то мере позволит избежать вероятных будущих
просчетов.
По моим представлениям, постсоветская Россия все эти 10-11 лет шаг за шагом
отступала от Каспия, каждый раз прикрываясь новыми политическими реалиями,
теряя друзей и обретая врагов, не выиграв на этом пути ни одной тактической и
стратегической задачи, все дальше и дальше удаляясь в задворки Прикаспия. Наверное, здесь нет необходимости
останавливаться на всех вехах этого "славного пути", но никак нельзя
обойти некоторых стратегических ошибок.
Первая такая ошибка была допущена в самом начале, еще в 1992 году,
когда российский МИД объявил Каспий "замкнутым морем". Тем самым
Россия дала понять, что она при малейшем нажиме со стороны готова отойти от
советско-иранских договоров 1921 и 1940 годов. Да и нажимать-то не пришлось –
Россия сама, опережая всех, принялась выдвигать в таком количестве варианты деления
Каспия, что у других прикаспийских стран просто не хватало времени даже на их
осмысление.
Вторая стратегическая ошибка, на мой взгляд, была допущена в 1996 году,
заключив с Казахстаном сепаратный договор «О разграничении дна северной части
Каспийского моря с целью соблюдения суверенных прав на недропользование».
Подписав 13 мая 2002 года договор о демаркации Северного Каспия, Россия не
только отказалась от своих законных прав собственности на минеральные ресурсы,
расположенные в зоне кондоминиума, но и сделала если не легитимной, то полулегитимной добычу нефти за 10-мильной зоной моря
третьими странами. Имела ли право Россия в обход существующего статуса
заключать двухсторонние договора по демаркации Каспийского моря? На мой взгляд, нет, ибо, во-первых, советско-иранские договора до
сих пор не денонсированы, и они действуют по сей день, во-вторых, к России, как
региональному лидеру (если, конечно, она таковой является), особый счет и, в
третьих, совместное освоение спорных структур (речь о структурах Курмангазы, Центральное и Хвалынское)
вовсе не требовало проведение границ на Каспии. Да и сама идея,
закладываемая Россией в основу будущего статуса Каспийского моря – дно делим,
вода общая – сама по себе далеко не безупречна. Почему, например, минеральные
ресурсы моря являются приватными, а биологические ресурсы – коллективными? Как,
например, наличие границ по дну Каспия соответствует советско-иранским договорам?
И все же, главной ошибкой, по-видимому, является то, что Россия,
начиная с 1994 года, стала прилежно разыгрывать американскую карту раздела
углеводородных ресурсов Каспийского моря (красноречиво об этом свидетельствует
все более ужесточающий отход от первоначальных российско-иранских позиций), а
после 11 сентября 2001 года – американскую карту "глобализации минеральных
ресурсов мира". Это тем более не понятно, что США никогда не скрывали
своих целей ни в Каспийском регионе, ни на Ближнем Востоке, ни в Центральной
Азии, ни в мире в целом; их цель – прибрать к рукам энергетические ресурсы
Земного шара. После завершения второй, третьей или десятой фазы так называемой
"антитеррористической войны" выяснится, что более 90% (!)
углеводородов мира принадлежат Соединенным Штатам Америки. Можно с этим
согласиться, можно не согласиться, но ход развития всей истории XX века
и особенно начала XXI века
указывает на это. И в череде "защиты национальных интересов
США" минеральные ресурсы Каспия стоят на одном из первых мест – именно
распад СССР инициировал наступление нового этапа раздела минеральных ресурсов
мира и начался он с каспийской нефти.
Свой интерес к энергетическим ресурсам Каспия Запад объясняет тем, что
ОПЕК, обеспечивая 40-45% мировой добычи нефти, превратилась в «монополистического
производителя» и, установив путем поквартального суммарного лимита добычи,
ценовой коридор 22-28 доллар за баррель, негативно влияет на темпы экономического
развития индустриально развитых стран. Доля правды в этих рассуждениях, наверное, есть – для
своего экономического процветания Западу нужна нефть по цене 14-16 долларов за
баррель. Однако при этом все доводы ОПЕК – что высокие цены на нефть порождены
высокими налогами на нефтепродукты и пошлинами на сырую нефть, что нынешние
цены реально составляют только половину тех цен, каковыми они были в 1975-1980
годах, что фьючерсные спекулянты непозволительно роскошно влияют на мировые
цены – напрочь игнорируются.
Здесь я рискну высказать другое предположение – каспийская нефть нужна
Западу не как альтернатива опековской нефти, а
скорее, как альтернатива российской нефти.
Говоря о минеральных ресурсах Каспия, нужно «держать в уме», по крайней
мере, два условия. Первое. Речь, прежде всего, идет об углеводородах, находящихся
в недрах Казахстанского, Азербайджанского и Туркменского секторов Каспийского
моря. В этих трех секторах сосредоточено около 80% каспийской нефти и газа.
Остальные 20% приходятся на долю российского и иранского секторов, куда, кстати
говоря, иностранный инвестор упорно не хочет идти. Второе. Углеводороды Каспия
уже поделены между государственными нефтяными компаниями прикаспийских стран и
западными нефтяными компаниями. По моим подсчетам, хозяином не менее 70%
минеральных ресурсов Каспия являются последние, а среди них доминируют, как
известно, американские компании. К примеру, если согласиться с тем, что
доказанные (рентабельные) запасы нефти Каспия составляют 20 млрд тонн, то 14-15 млрд
тонн из них принадлежат западным компаниям. Эти компании планируют с 2010 года
поставлять на мировой рынок ежегодно 200-300 (наверно реально 100-150) млн тонн каспийской нефти.
Зададимся вопросом: способен ли мировой рынок «проглотить» каспийскую
нефть, а если нет, то какие последствия она вызовет?
В XX столетии происходил непрерывный и быстрый рост
производства и потребления энергоресурсов органического происхождения. При этом, и структура, и темпы мирового потребления первичных
энергоресурсов (ПЭР) качественно и количественно менялись – происходила
переориентация с менее эффективных источников энергии на более эффективные, с
менее экологически чистых видов топлива на более экологически чистые (рис. 1).
Так, если за сто лет потребление первичных энергоресурсов в физических объемах
выросло в 18 раз, то потребление нефти и газа выросли соответственно в 163 и
330 раза, и более половины потребляемой в настоящее время энергии получается за
счет использования именно этих видов топлива.
Рис. 1. Структура и темпы мирового потребления ПЭР в XX веке
Сегодня в прогнозах структуры ПЭР среди специалистов нет единого
мнения. Высказываются предположения, что нефтяная промышленность утратит
лидирующие позиции уже в первой половине XXI века, составив в мировом
топливно-энергетическом балансе 2050 года около 20%. Эксперты Центра глобальных
энергетических исследований, напротив, прогнозируют сохранение доминирующего
положения нефти и газа в структуре энергопотребления мира в XXI
веке. Согласно другим оценкам, в ближайшие 15-20 лет ежегодный прирост
потребления нефти в мире составит 2.0-2.5%. Есть и совершенно иные точки
зрения: одни считают, что доля угля в мировой структуре ПЭР в XXI веке
будет превалирующей, другие полагают, что этот век будет "веком
газа".
Нам представляется, что существующие оценки прироста
потребления нефти и газа, в большинстве своем полученные путем прямых
экстраполяций, завышены. На самом деле в двадцатом столетии относительный
прирост потребления энергоресурсов закономерно уменьшался. Если в 1900-1970
годы потребление ПЭР росло в среднем на 3.4% в год, то в 1970-2000 годы
интенсивность потребления ПЭР снизился до 1.9%, а за 1995-2000 годы – до 1.15% (рис. 1). В первой половине столетия изменение относительного
потребления нефти носило неустойчивый характер – сказывались экономические
депрессии, мировые войны, нефтяные кризисы. Однако в последние десятилетия эта
закономерность приобрела вполне константный характер. Так, в 1970-1980 годы
ежегодный прирост потребления нефти составлял 4.7%, в 1980-1990 годы – 2.3%,
1990-2000 годы – 0.55%. Ежегодный прирост потребления газа за указанные периоды
составил соответственно 5.0%, 2.4% и 1.0%.
На основании этих данных можно предположить, что и в
предстоящие десятилетия прирост ежегодного потребления нефти и газа сохраняться
(во всяком случае, существенно не изменяться) на уровне периода 1990-2000
годов. Если теперь учесть, что усредненные по литературным данным значения
потребления нефти и газа в 2000 году составили соответственно 4000 млн тонн и 3000 млрд м3, то динамика прироста их потребления до
2050 года будет иметь вид, показанной в табл. 1.
Таблица 1. Динамика потребления нефти и газа в мире до 2050 года
|
Потребление нефти и газа |
2000 |
2010 |
2020 |
2030 |
2040 |
2050 |
|
Нефть, млн тонн прирост потребления за 10 лет общее потребление |
- 4000 |
220 4220 |
230 4450 |
245 4695 |
260 4960 |
280 5230 |
|
Газ, млрд м3 прирост потребления за 10 лет общее потребление |
- 3000 |
300 3300 |
330 3630 |
365 3995 |
400 4395 |
440 4835 |
К схожим выводам можно прийти и путем анализа других оценок. Так, в последнее
десятилетие XX века (табл. 2) среднемировое использование нефти
было стабильным (ИЭПЭ=1), темп роста газа и прочих (гидро,
ядерная, нетрадиционная) энергоносителей увеличился в среднем два раза, а темп
потребления угля сильно понизился (ИЭПЭ<1). Примечательно, что для ведущих
индустриальных стран свойственно замедление темпа роста использования нефти за
счет роста использования газа и нетрадиционных энергоносителей.
Таблица 2. Индекс экспансии первичных энергоносителей (ИЭПЭ) в 1987-1997 годы [Нефть и газ Каспия, 1998]
|
Страна, регион |
Энергоноситель |
|||
|
нефть |
газ |
уголь |
прочие |
|
|
США |
0.6 |
1.5 |
0.9 |
2.0 |
|
Евросоюз |
0.7 |
2.5 |
- |
1.8 |
|
Япония |
0.8 |
1.5 |
0.8 |
1.8 |
|
Китай |
1.4 |
0.6 |
0.9 |
2.3 |
|
Южная Корея |
0.3 |
3.6 |
0.3 |
0.6 |
|
Тайвань |
1.0 |
4.4 |
1.5 |
0.1 |
|
В мире |
1.0 |
1.6 |
0.3 |
2.2 |
Примечание. ИЭПЭ – это отношение доли энергоносителя в приросте суммарного энергопотребления за 1987-1997 годы к его доле в энергетическом балансе на начало данного периода.
Конечно же, мы понимаем, что все бытующие оценки (в
том числе и наши) носят лишь ориентировочный характер. Бесспорно, энергетику в XXI веке
ждут большие перемены и, в первую очередь, наверное, по выравниванию потребления
основных видов энергии. Но и преувеличивать прогнозные оценки по потреблению
нефти, даже с учетом потребностей таких "черных дыр", как страны АТР
и Китай, нет больших оснований. Это тем более не обосновано, что для ведущих
индустриальных стран наблюдается снижение нефте- и
энергоемкости ВВП. Равным образом нет оснований и преуменьшать роль нефти в
структуре ПЭР, как это делают некоторые наши "нефтяные генералы",
которые прогнозируют резкое снижение нефтепотребления
уже через лет 10-20 и ее обесценивание по мере наступления "века
газа", а потому, говорят они, надо сегодня форсированно увеличить импорт
нефти. С этим вряд ли можно согласиться – у человечества не было и вряд ли
будет такой универсальный энергоноситель, как нефть.
Итак, с одной стороны, мировое потребление нефти к 2010 году
увеличиться на 220 млн тонн,
с другой стороны, к тому времени в мировой рынок поступит 200-300 млн тонн каспийской нефти. Казалось бы, что уравнение
материального баланса (приход « расход) сохранится. Однако,
если к сказанному добавить, что в настоящее время 90 государств мира являются
производителями нефти, и все они стремятся увеличить экспорт, что ни по объемам
производства, ни по себестоимости добычи ныне и в перспективе нет альтернативы
ближневосточной нефти, избыток мощности по добыче которой уже сегодня
составляет 500-600 млн тонн,
что снятие санкций только с Ирака позволило бы рынку безболезненно дополнительно
получать 150-200 млн тонн
нефти, что в мировом нефтяном рынке сложилась достаточно сбалансированная
система "страны-поставщики « страны-потребители",
которая отчаянно противится вклиниванию других "игроков" (как
поставщиков, так и потребителей), то становится очевидным, что рынок неудержимо
идет к перепроизводству нефти. Грубо можно считать, что избыток нефти на рынке
в 2010 году может составить как минимум 100 млн тонн.
И в этих надвигающихся условиях для России
вырисовываются два сценария: 1) оптимистичный – обвальное снижение цены на
нефть до 10-15 долларов за баррель, 2) пессимистичный – частичное, а возможно и
полное вытеснение российской нефти из мирового рынка. Напомню, что избыток нефти
на рынке в 5-10 млн тонн уже
способен вызвать снижение цены, а снижение цены барреля нефти на 1 доллар
обходится российскому бюджету в 1.5 млрд долларов.
Если верить этому прогнозу, то так часто обсуждаемая в СМИ "проблема 2003
года" для России кажется просто пустяковой, по сравнению с "проблемой
2010 года". Неотвратимость проблемы 2010 года становится еще более
очевидной, если учесть, что в нынешней России не наблюдается никаких намеков на
то, что она к тому времени сумеет отойти от "сырьевой экономики".
Напомню также, что мировой нефтяной рынок никогда не жаловал российскую нефть.
Так было в начале XX века, так было в середине XX века, так есть в начале XXI
века, так будет и в середине XXI века.
Что же делают российские нефтяные компании?
а). Все эти годы наши компании безоглядно разрабатывали
"легкую" российскую нефть, которую им досталось в наследство от
нерыночного СССР. Но уже стало ясно, что "легкой" западносибирской
нефти нашим компаниям едва ли хватит на 10 лет; российская нефтегазовая
промышленность нуждается в огромных инвестициях – порядка 20 млрд долларов ежегодно. Наши же
компании бросились инвестировать нефть Каспия, Ирана, Ирака, Анголы. Исход
российских компаний из Восточной Сибири легко объясним – там себестоимость
добычи становится сопоставимой с ценовым коридором, установленным Западной
Европой и США для нефтедобывающих стран. Казалось бы, что такие действия наших
компаний, продиктованные рыночной экономикой, надо приветствовать. Однако же
эти инвестиции ничего не дали России и вряд ли дадут, ибо интересы частных компаний
не совпадают с государственными интересами. ЛУКОЙЛ, к примеру, вложил огромные
деньги в 7 сухих скважины азербайджанского сектора Каспийского моря.
б). Российские компании финансировали строительство КТК, чтобы наш
сосед Шеврон прокачал свою долю каспийской нефти в Европу в
замен… российской нефти. Российские компании начали финансировать
строительство нефтепровода Баку-Джейхан, дабы облегчить финансовую нагрузку на
Мобил-Эксон. Нет сомнения и в том, что как только стабилизируется обстановка,
они выразят желание участвовать и в строительстве нефте-
и газопроводов Каспий-Индийский
Океан, с тем, чтобы и с восточного берега Каспия нефть потекла мимо России.
в). Насколько я могу судить, дела у российских нефтяных компаний настолько
плохи, что США предложили им стать штрейкбрехерами мирового рынка, и они с
радостью согласилась на это. Стратегический ли успех это наших компаний, как об
этом пишут СМИ, или же полный провал российской экономической политики покажет
время. Но, как говорят, на безрыбье и рак рыба.
Услышав мою речь, наверняка возникло ощущение, что я являюсь антиглобалистом, антиСШАсником
или еще кем-то. Чтобы это ощущение окончательно не утвердилось, я закругляюсь.
А в заключении хотелось бы отметить два момента.
1. Россия обязана защищать свои интересы на Каспии, причем, не мнимые,
а насущные. И главное, что для этого нужно делать – это вернуться к нулевому варианту, то есть к
статусу Каспийского моря, определяемому советско-иранскими договорами. Россия
должна, во-первых, сама неукоснительно выполнять все статьи советско-иранских
договоров и, во-вторых, приложить все усилия к тому, чтобы их выполняли не
только другие прикаспийские государства, но и иностранные нефтяные компании,
оккупировавшие минеральные ресурсы моря. Если для этого не хватает политических
аргументов, то нужно привлечь и военные аргументы. У России на то есть полное
юридическое основание.
2. Коль мне предоставлена
возможность выступить на этом саммите, я не могу не затронуть еще один
вопрос – вопрос о недропользовании существующего де-факто российского сектора
Каспийского моря. Сегодня Дагестану (и Республике Калмыкии) отведена зона
недропользования шириной в 10 миль от берега, а вся остальная часть акватории и
дна объявлена зоной федеральной собственности. Трудно судить, что
подразумевается в данном случае под "федерацией", но поскольку на
картах нет аналогичной 10-мильной зоны недропользования Астраханской области,
то получается, что под этим термином подразумевается Астраханская область. Мне
представляется, что такая трактовка федерации относительно недропользования российского
сектора является несправедливой. Надо каким-то образом избавиться от этой
"несправедливой федерации". По-видимому, нужен Закон, регламентирующий
деятельность трех субъектов Российской Федерации (Республики Дагестан,
Республики Калмыкии и Астраханской области) в области недропользования в
российской части Каспийского моря.